Совершенство — не цель.
Мысли вслух.
Мысли вслух.
— Микеланьоло, можно тебя побеспокоить?
— Чего тебе ещё?
— Мне вспомнился тот раз, когда я приезжала к тебе в Лувр в 2013 году к твоим "пленникам". Умирающий раб и непокорный раб.
— Это вы их так называете. Что ты хочешь мне сказать?
— Как после Пьеты, после Давида ты создал их? Я поражаюсь, как с каждым новым творением ты меняешь вектор движения. Оставляешь достигнутое за спиной и выбираешь новые пути. Другие мастера уже бы давно остановились и повторяли самих себя.
— И что с того?
— Создав Пьету, ты достиг совершенства. Другой не смог бы творить после этого!
— Чего тебе ещё?
— Мне вспомнился тот раз, когда я приезжала к тебе в Лувр в 2013 году к твоим "пленникам". Умирающий раб и непокорный раб.
— Это вы их так называете. Что ты хочешь мне сказать?
— Как после Пьеты, после Давида ты создал их? Я поражаюсь, как с каждым новым творением ты меняешь вектор движения. Оставляешь достигнутое за спиной и выбираешь новые пути. Другие мастера уже бы давно остановились и повторяли самих себя.
— И что с того?
— Создав Пьету, ты достиг совершенства. Другой не смог бы творить после этого!
— Начнем с того, что другой ее бы не создал! Ну хорошо…. Бернини смог бы, но кем бы он был без меня? А?
— Прошу прощения. Не злись. Меня удивляет, как каждый раз ты берешь иную высоту. Каждое новое творение проживаешь, будто восходишь на вершину по неизвестной тропе. Ты каждый раз иначе впиваешься в мрамор. То яростно, то нежно. Будто это не мрамор, а глина, податливая в твоих руках. Ты никогда не повторяешься.
— Делать мне нечего! Два раза достичь совершенства, идя по проверенному пути нельзя! Получишь мертвую копию.
Жизнь там, где поиск, а поиск там, где риск.
Микеланджело пожал плечами.
— Я не боялся искать. ⠀
— И всё? ⠀
— И всё. Приходи лучше к Давиду в Академию. Там поболтаем!
— Прошу прощения. Не злись. Меня удивляет, как каждый раз ты берешь иную высоту. Каждое новое творение проживаешь, будто восходишь на вершину по неизвестной тропе. Ты каждый раз иначе впиваешься в мрамор. То яростно, то нежно. Будто это не мрамор, а глина, податливая в твоих руках. Ты никогда не повторяешься.
— Делать мне нечего! Два раза достичь совершенства, идя по проверенному пути нельзя! Получишь мертвую копию.
Жизнь там, где поиск, а поиск там, где риск.
Микеланджело пожал плечами.
— Я не боялся искать. ⠀
— И всё? ⠀
— И всё. Приходи лучше к Давиду в Академию. Там поболтаем!
Микеланьоло замолк, а у меня перед глазами остались Пьета, Давид и Умирающий раб.
⠀
Как будто созданы разными мастерами!
⠀
В Пьете — божественное совершенство, в Давиде — жесткая решительность четких линий, здесь — вибрация жизни в дыхании.
⠀
Раба Микеланьоло ваял после четырех лет росписи Сикстинской капеллы и он будто нарисован самим пространством, изваян светотенью. Он то ли засыпает навеки, то ли пробуждается к жизни. Невесом в мраморной неге меж двух миров.
⠀
Буонарроти, ты заставляешь меня думать, что есть нечто большее, чем совершенство.
⠀
Как будто созданы разными мастерами!
⠀
В Пьете — божественное совершенство, в Давиде — жесткая решительность четких линий, здесь — вибрация жизни в дыхании.
⠀
Раба Микеланьоло ваял после четырех лет росписи Сикстинской капеллы и он будто нарисован самим пространством, изваян светотенью. Он то ли засыпает навеки, то ли пробуждается к жизни. Невесом в мраморной неге меж двух миров.
⠀
Буонарроти, ты заставляешь меня думать, что есть нечто большее, чем совершенство.
Совершенство — грань, за которой вновь начинается творчество и поэтому стремиться надо не к нему, а к его преодолению.
Хотя, может быть я ошибаюсь.
Хотя, может быть я ошибаюсь.
ещё статьи о микеланджело
В скульптуре, живописи и архитектуре Микеланджело монументален. Он выходит за пределы себя. Протягивает руку к божественному, как тот Адам под сводом Сикстинской капеллы.
А его стихи обращены к себе. Его слово весомо, как мрамор.
Он не пишет, а ВАЯЕТ свой стих, отсекая ненужное. Дает форму мыслям и чувствам.
А его стихи обращены к себе. Его слово весомо, как мрамор.
Он не пишет, а ВАЯЕТ свой стих, отсекая ненужное. Дает форму мыслям и чувствам.
1516 год. Синьория, Дуомо, дворец Медичи. Все напоминало о годах отрочества под крылом Лоренцо Великолепного, но как же они были далеки!
Джованни Медичи, друг детских игр, теперь был Папой римским и заботился о продолжении рода и удержании власти в руках семьи. Для этого было две надежды: Джулиано, его брат, и Лоренцо, его племянник.
Джованни Медичи, друг детских игр, теперь был Папой римским и заботился о продолжении рода и удержании власти в руках семьи. Для этого было две надежды: Джулиано, его брат, и Лоренцо, его племянник.
Из трех гениев Ренессанса остался только он. Микеланьоло. Леонардо и Рафаэль ушли 15 лет назад.
Шел 1534 год и Буонарроти прибыл в Рим по просьбе Папы Медичи, Климента VII. Он так хотел оставить после себя творение Микеланджело!
— Напиши, — говорит, —"Страшный суд" в Сикстинской капелле!
Шел 1534 год и Буонарроти прибыл в Рим по просьбе Папы Медичи, Климента VII. Он так хотел оставить после себя творение Микеланджело!
— Напиши, — говорит, —"Страшный суд" в Сикстинской капелле!